| Соль астраханской земли, или Русь буддийская
дни из самых необычных пейзажей европейской России — уж точно одни из самых нероссийских и неевропейских — можно увидеть в Астраханской области. Посреди прокаленной солнцем полупустыни по-зимнему сверкают бескрайние белоснежные поля. Только это не снег, конечно, а соль. Знаменитое соленое озеро Баскунчак принято называть российским Мертвым морем — и как большинство банальностей, эта во многом верна: на здешней воде тоже лежат, как в гамаке, не шевеля конечностями, на здешних пляжах тоже мажутся целебной грязью мазутного цвета, а соляные наросты причудливых форм, многочисленные на берегах обоих озер, представляют собой одинаково странное зрелище.
Алексей Евдокимов Море ниже уровня моря
 | До сих пор на озере Баскунчак добывают четыре пятых всей российской соли. |
Как и в Мертвом море, в Баскунчаке не утонешь, как и из Мертвого моря, из него не попьешь: концентрация соли в них схожая — Баскунчак так же мертв и так же неприятно маслянист. Оба водоема находятся ниже уровня моря: правда, Баскунчак всего на 21 метр, а израильский «Ям ха-мэлах» — на 400 с лишним. Даже вид встающей над астраханским озером голой горы напоминает о Ближнем Востоке. Гора в Прикаспийской низменности, правда, всего одна — Большое Богдо, но ее лишенные растительности, складчатые, красноватые склоны живо приводят на ум ландшафты Негева или Синая. Пекло летом — под стать, а в окрестностях баскунчакского пляжа — голо, как в Иудейской пустыне. Когда же в прибрежном поселке Нижний Баскунчак встречаешь верблюдицу (как в средней полосе — козу), географическая ориентация грозит утратиться окончательно. Только вид самого поселка и спасает, а еще больше — внутренняя обстановка типично русских деревенских домов, в которых останавливаются (за плату, близкую к символической) многие из приезжающих на озеро.
Правда, изрядная часть поселкового населения — казахи. На кладбище рядом с православными крестами и армейскими звездами множество полумесяцев. Мусульманские — казахские — могилы часто сложены из кирпичей и похожи на маленькие крепости. А по дороге на пляж стоит настоящая казахская юрта, где кормят традиционными казахскими блюдами, — таков в здешних не избалованных инфраструктурой и сервисом краях общепит. Ничего странного, если учесть, что Казахстан отсюда — в полутора десятках километров. Вся узкая длинная Астраханская область вытянулась вдоль казахстанской границы, а Баскунчак расположен в северо-восточной части области, в отдаленном и пустынном во всех смыслах приграничье. Еще в середине нулевых, говорят, здесь была режимная зона. Теперь формально тоже — только не пограничная, а наполовину заповедная (территория Богдинско-Баскунчакского заповедника), наполовину промышленная (территория ООО Руссоль, добывающего соль); однако и купаются на озере, и ездят к горе многочисленные визитеры вполне безвозбранно.
Ламы, пагоды, ступы, барабаны
 | Это — не Китай и не Монголия. Это — Россия: Золотая обитель Будды Шакьямуни. |
Дорога к Большому Богдо еще дальше уводит от европейской России. Гора священна для буддистов: до революции на ее вершине стояла статуя Белого Старца. Подобные сведения вкупе с видом обо (бечевок, или шестов, или даже мачт с привязанными к ним разноцветными ленточками: святилищ, каких много в Бурятии и Монголии) подстегивают ощущение экзотики: тут уже мерещатся Улан-Батор, Лхаса... На самом деле монгольские, буддистские реминисценции — напоминание о другом, юго-западном соседе Астраханской области. Между Нижней Волгой и Кавказом живут калмыки — единственный буддистский народ Европы.
Ламы, пагоды, ступы, молитвенные барабаны — стереотипный набор никак не нашей части света. Покажи тому, кто не был в Элисте, фото тамошней Золотой обители Будды Шакьямуни — вряд ли он догадается, что снимок сделан западнее Монголии или Китая. То есть тех стран, где сегодня живут ближайшие этнические родственники калмыков, перекочевавших в XVII веке в низовья Волги и северный Прикаспий.
И все-таки слова БГ «Ах, Волга, Волга-матушка, буддийская река!» — не ерничанье, а реализм.
Калмыки в Париже, Дюма-отец в Калмыкии
 | «Красные скалы» действительно красны — да еще в полосах и разводах. |
Европейскому буддизму почти четыре сотни лет, однако вся архитектурная экзотика Калмыкии — новодел. Исключение, и то частичное, — двухсотлетний Хошеутовский хурул в селе Речное (когда-то — Эрге) нынешней Астраханской области. Построенный в 1818 году в честь победы над Наполеоном (калмыки ведь участвовали в победном марше русских войск в покоренном Париже), посещенный сорок лет спустя путешествовавшим по России Александром Дюма-отцом (любопытный писатель добрался до Астрахани и Батуми), хурул считается единственным калмыцким буддийским храмом, сохранившимся с дореволюционных времен.
Сохранился он, правда, меньше, чем наполовину: при советской власти храм сначала сделали зернохранилищем, а потом частично разобрали на кирпич для коровника. Да и само село в 1943 году лишилось всех калмыков (их, как и другие народы Союза, обвиненные в коллаборационизме, депортировали в Сибирь и Среднюю Азию), а потом, уже после восстановления при Хрущеве Калмыцкой АССР, было от нее «отрезано» и включено в состав Астраханской области. В последней калмыков сейчас живет совсем мало — тысяч шесть. Вот и к священному для них Большому Богдо буддисты приезжают из соседней республики — совершать обряды у Красных скал и повязывать ленточки на обо на вершине.
В виду Большого Богдо задаешься вопросом, а где же Малое? Оказывается, в нескольких десятках километров, в Казахстане. Это уже просто холм; да и Большое-то велико лишь по меркам здешних абсолютно плоских мест: 150 метров. Оно, в общем, тоже не гора: ни по сути, ни по очертаниям. С точки зрения геологии это навершие соляного купола (он постепенно выдавливается из-под земли, делая Богдо больше на миллиметр в год). На вид — продолговатая возвышенность, обрывающаяся с юго-востока крутым скалистым откосом.
Скалы бывают разные: поющие и красные
 | На Хошеутовский хурул в селе Речное приезжал посмотреть Александр Дюма-отец. |
Все здесь странно: и формы, и цвета. В «Поющих скалах» — череда каменных узоров, углублений, выступов, «сот», пещер — подвывает ветер. «Красные скалы» действительно красны, да еще в полосах и разводах. Недаром во всех многочисленных легендах о происхождении Богдо кто-нибудь из их героев гибнет: цвет скал наводил на мысль о крови. Говорят, в конце апреля склоны горы и степь внизу покрываются ковром цветущих диких тюльпанов — но летом пейзаж Богдо и окрестностей однотонен, выжжен, безжизнен. Красота его сурова, бесчеловечна, в том смысле, что присутствия человека такой пейзаж не предполагает. Марс, красная планета: выветренные скалы, глинистые кручи, редкая щетина сухой степной травы. Только внизу в отдалении чистой белизной размашисто сияет Баскунчак.
С горы на него лучший вид: отсюда можно заметить, что и Баскунчак на самом деле не озеро, а значит, и Мертвое море тут все-таки ни при чем. Баскунчак — соляное плато. Воды в нем куда меньше, чем тверди (тем более в засушливый сезон) — то-то здесь в 1960-х за четыре года поставили три десятка всесоюзных наземных рекордов скорости. Это был советский Бонневиль (соляное озеро в Юте, по сухой поверхности которого в 1970-м «Голубое пламя» Гарри Габелича впервые пролетело быстрее 1 000 км/ч), советский Блэк-Рок (сухое озеро в Неваде, на котором Энди Грин в 1997-м поставил на турбореактивном Thrust SSC нынешний рекорд: 1 229,7 км/ч). Только из-за советской ударной, рекордной, без оглядки на последствия соледобычи трасса на Баскунчаке быстро пришла в негодность.
Белые кораллы в кустахДо сих пор на озере добывают четыре пятых всей российской соли. Еще в прошлом веке это делали вручную, ломами и лопатами, стоя по колено в рапе — едком соляном растворе (примерно таком же, в каком засаливают титульное здешнее блюдо — балык). Работа была на убой — что говорить о людях, если грузовики, используемые на Баскунчаке, коррозия, усиливаемая солью, сжирает напрочь лет за семь. Сейчас по временным рельсам, проложенным по самой кромке берега, ползает соляной комбайн, он же «солесос» — жутковатого вида громыхающий агрегат, словно из антиутопического кино, работающий по принципу земснаряда. И сам «солесос», и вагоны, в которые он сваливает добытую жижу, — все покрыто обильными соляными натеками, сосульками, едва ли не сталактитами.
Те, кто видел работающий в мороз фонтан, знают, как причудливо могут выглядеть ледяные кружева. По разнообразным фотофорумам гуляют снимки набережных, деревьев, лодок, машин, захлестнутых зимой штормовыми волнами — на морозе все это превращается в ледяные скульптуры. Вода Баскунчака таким авангардным ваянием занимается и в жару: «облизав» любую поверхность, любой предмет, она покрывает его коркой соли, похожей не на лед даже, а на наст. Куст «перекати-поля» превращается в белый коралл. Скособоченные сероватые кочки, торчащие из маслянистых луж рапы, выглядят тающими сугробами. С мостков для купания, кажущихся обледеневшими, купаться боязно. Но самое, пожалуй, странное зрелище представляют собой торчащие из белых полей или мелководья бесконечные ряды деревянных столбиков, когда-то державших сооруженные соледобытчиками настилы, а теперь покосившихся вразнобой, расколотых.
Ничто не забыто, никто не забытПосле войны соль на Баскунчаке ломали немецкие военнопленные из находившегося тут лагеря. Полторы сотни их в этом лагере умерло и легло в астраханскую степь: мемориал с черными католиче— ско-лютеранскими крестами на кладбище Нижнего Баскунчака, где сошлись символы мировых религий, смотрится страннее всего. Не в последнюю очередь благодаря ухоженности. Место захоронений показал бывший заключенный здешнего лагеря, бывший солдат вермахта, приехавший в поселок в 1990-х. Мемориал поставили при поддержке концерна Knauf, он в этих степях добывает гипс. Когда один российский блогер выложил в «Живом журнале» фото мемориала, ему пришло письмо от жителя поселка, заканчивающееся так: «Немецкое кладбище с его огромным железным крестом — символ беспринципности и безмозглости тогдашней (в период его возведения) власти в поселке. Паскуден пиар этого кладбища». Увы, спустя почти семь десятилетий после победы война продолжается. Война с пленными, с мертвыми пленными. С кладбищенскими крестами. С памятью.
Начало дороги в космосОзеро Баскунчак с одноименными поселками (по мере приближения к водоему: Верхний, Средний и Нижний) расположено далеко от областной столицы: Волгоград даже ближе к нему, чем Астрахань. Микроавтобус от астраханской привокзальной площади пилит до Нижнего Баскунчака пять часов. Ближайший к озеру город — райцентр Ахтубинск (не путать с казахстанским Актюбинском, ныне Актобе), для туриста не ценный ничем, а для истории — тем, что в здешнем летно-испытательном центре апробировали военно-воздушную мощь СССР.
Севернее по течению Ахтубы, левого рукава Волги, — место не менее славное: ракетный полигон Капустин Яр и закрытый город Знаменск (бывший Капустин Яр-1). Создали полигон сразу после войны — и первыми здесь запустили трофейные ракеты «Фау-2». В 1959 году с Капустина Яра впервые в мире стартовала ракета шахтного базирования, с 1962-го начались космические запуски. А еще, начиная с 1950-х, над полигоном взорвали 11 (по открытым данным) ядерных бомб суммарной мощностью в 65 хиросимских.
Охотники же на пришельцев числят Капустин Яр «русским Розуэллом» — местом, где, стало быть, как и в Нью-Мексико, втайне изучают трофейные НЛО и препарируют зеленых человечков. Почему бы и нет? Ничего не кажется слишком странным на главной русской буддийской реке.
|